Партийная конференция в париже

Своим мировоззрением, окончательно сформировавшимся к концу девятнадцатого века, он был вполне доволен и не собирался его менять, хотя практические подходы менял постоянно, вплоть до конца жизни. Ни один из авторов, появившихся после 1900 года, не нашел у Ленина одобрения. В его трудах совсем нет или очень мало ссылок на Карлейля, Фрейда, Кьеркегора, Михельса, Ницше или Вебера (хотя в книжном шкафу его кремлевского кабинета среди прочих книг стояла «Так говорил Заратустра» Ницше). Куда важнее для Ленина было расширить и углубить знание трудов Маркса, Энгельса, Плеханова и Каутского. Вооруженный ссылками на труды классиков марксизма, Ленин мог выглядеть ортодоксальным марксистом даже тогда, когда был предельно далек от ортодоксальности. Неутомимый и талантливый спорщик, Ленин всегда мог в нужный момент найти нужную цитату в трудах классиков для оправдания проводимой им политики — ведь классики марксизма были далеки от единообразия. Он стремился к лидерству и не хотел отвлекаться на участие в философских дискуссиях по проблемам, выдвинутым критиками марксизма.

Ленин так часто подчеркивал свою преданность ортодоксальному марксизму, что невольно возникают подозрения, будто он стремился чтото утаить. Восторженное отношение к народни камтеррористам Ленин сохранил даже после скандала вокруг «Что делать?», когда ему пришлось прекратить публично заявлять о своих симпатиях.

Можно ли утверждать, что тайные интеллектуальные пристрастия Ленина ограничивались любовью к народникам? Скорее всего, нет. После 1917 года в переписке Ленин восторженно отзывается о Макиавелли . Идея флорентийского мыслителя о допустимости жестоких методов в управлении государством была близка Ленину. Очевидно, нравился Ленину и Дарвин; на рабочем столе в кремлевском кабинете стояла бронзовая статуэтка, изображающая сидящую на груде томов Дарвина обезьяну, сосредоточенно изучающую человеческий череп.

Невозможно представить, чтобы Ленин, часами просиживая в библиотеках, изучал только труды теоретиков марксизма и сборники экономической статистики.

Т же самое можно сказать о Дарвине и Макиавелли. Работы Іарвина пользовались у марксистов особой популярностью. Існин не мог не знать знаменитого дарвиновского аргумента: побеждает сильнейший». Не признававший «сентиментальнос п» в политике, прирожденный борец, для которого слова «жить» и «бороться» были синонимами, Ленин должен был испытывать к Дарвину и Макиавелли некое подобие родственных чувств.